Рыцари черешневого цветка - Страница 3

Но если бы кто-то посмотрел на эти часы, то с удивлением увидел бы, что до перерыва остается еще почти пять минут. И поскольку это первый удлиненный перерыв в нынешнем году, то оригинальным языком деда Тимофте это означало, что до больших каникул остается несколько дней.

«Именно так!» — мысленно сам себе сказал старик, в третий и в последний раз начиная трясти колокольчик, переливчатый звон которого был словно усыпан нежными звуками.

После этого, повесив звонок на место, старик спустился длинными каменными ступенями, которые вели на школьный двор. На последней ступеньке он остановился, словно дежурный, возле бронзового льва и немного подождал. Встрепенулся на звук двери, которые отворились, глянул туда и проследил взглядом за фигурой, которая промелькнула на лестнице. Удовлетворенно улыбнувшись, дед Тимофте пошел назад и остановился возле канцелярии. Не ошибся он и на этот раз. Первый ученик, который выскочил на перерыв, был, ясное дело, Тик.

Так, так! Именно Тик первым пронзительным воплем оповестил, что начался перерыв. За несколько мгновений просторный двор, усаженный тополями и каштанами, с длинными рядами скамеек и отдельных лавочек, двор, на котором можно было бы проводить десятки футбольных матчей одновременно, сразу захватила шумная и разношерстная детвора. Ученики разбивались на группы, восстанавливали игры, прерванные предыдущим уроком, или начинали новые, по классам, по группам в несусветном оглушительном шуме, однако каждый здесь делал свое: лошадиные бега, прыжки, мяч, эквилибристика, бег наперегонки, вопли, смех, восклицания, аплодисменты, кривлянья, доверие тайн, футбол, похвальба, клятвы, бутерброды, украдкой брошенные взгляды, подтягивания и снова футбол. Но была здесь и территория только для старших учеников — те готовились к экзаменам или степенно прогуливались, заложив руки за спины, комментируя спортивный сезон или последние фильмы, и время от времени выказывали презрение к малышам, от чьего гама и воплей даже в ушах закладывало. А малыши тайком показывали им вслед языки, даже не думая о том, что через несколько лет они будут вести себя точь-в-точь так же; но сейчас-лишь бы досадить старшим, они снова заводили игрища и развлечения с таким шумом, который звучал, словно постоянная канонада на спокойной до сих пор территории в тени каштанов.

В одном из закоулков на скорую руку сымпровизировали футбольное поле, и все зрители подтянулись к воротам: здесь поочередно подвергали испытанию свое счастье футболисты из средних классов. За штанги ворот, как и всегда, сходили груды из одежды, картузов, камней и свитеров. Вратарь, ученик восьмого класса, не пропускал ни единого мяча. Даже когда Тик, единственный из малышей, которого не прогнали, так как он чужак (причины эти выяснятся позднее), метнулся стрелой к мячу, притворяясь, что изо всех сил ударит в левый угол, а на самом деле направил шут в правый, вратарь не растерялся и остановил мяч, говоря банальным спортивным языком, на самой линии ворот. Раздосадованный бедолага-нападающий показал вратарю большой язык и, конечно, разочарованный неудачей, подался в другую сторону. За ним потащилась, словно покоряясь какому-то давно заведенному порядку, целая ватага ребят.

— Ты видел, Тик, как сегодня стоит Сергей! Держу пари — ты сегодня ему не забьешь, чтобы я так жил!

Тик пренебрежительным взглядом окинул дерзкого малыша и решил немедленно поставить его на место:

— Я? Ему?!. Ха-ха!.. Я бы и тебя оставил голым, если бы согласился с тобой на пари, слышишь? И ты остался бы, словно скелет в анатомическом атласе. Я даже шкуру твою забрал бы… Если бы я не был сейчас учеником, то уже играл бы в национальной сборной…

— Та-а-ак! Я знаю… Ты хвастун. А я тебе говорю, что сегодня никто не сможет забить Сергею! Давай спорить!

— Твое счастье, что мне не нравятся бедняки, то есть обнищавшие люди… Иначе немедленно принял бы твое предложение.

Рука Тика угрожающе потащилась к носу бравого любителя заключать пари, еще сильнее ошарашив приверженца вратаря.

Тик приметил на площадке гимнастических снарядов высокого парня, который начинал заниматься акробатикой. Одинокому смельчаку было не более чем шестнадцать, но его телосложение, в особенности мускулистые руки, выдавали при каждом движении чрезвычайную силу и гибкость.

Тик двинулся с места и компания послушно подалась за своим проводником, повторяя и его походку, и его движения. Медленно двигаясь, вытянув шеи и устремив взгляд в одном направлении, малыши словно выполняли какой-то загадочный и неизвестный ритуал. Это подтверждал ритм шагов и в особенности то, что эта шумная и безумная школьная компания ошеломительно молчала.

Полнейшая тишина стояла и на площадке гимнастических снарядов. Зрители — и большие, и маленькие — смотрели с замиранием сердца на то, что происходило у них над головами. Парень по веревке без узлов и, не помогая себе ногами, как быстро отметил Тик, взобрался вверх, к перекладине, где были прикреплены спортивные снаряды, и оттуда легким прыжком, почти сальто-мортале, как снова отметил Тик, перелетел и уцепился за толстый кабель, который висел без дела в пяти метрах выше над всем школьным двором. Потом очень спокойно, улыбаясь кому-то свыше, он за несколько секунд нашел наилучшую позицию для отдыха.

— Видите! — обратился Тик к своим малышам, которые перепугано стояли кругом. — Это Урсу, одноклассник моей сестры и наилучший мой приятель. Мы с ним вместе работаем на брусьях. Увидели бы вы, как мы оба делаем сальто-мортале… А это — мелочи…