— Честное слово! — почти закричал Урсу. — Вы не хотите одолжить нам лодку на несколько дней?
Охотник посмотрел на них так, словно они лишь только что появились перед ним:
— Мою лодку? Какую лодку?
— Вашу надувную лодку! — взорвалась и Лучия. — Мы возвратим ее вам назад. Мы уже думали и об оплате… Или, если хотите, то купим ее у вас…
— Итак, вы все-таки идете… Господи ты мой!.. На Форельное озеро, так?.. Честное слово?..
Поняв, что молчанка подростков означает согласие, охотник попробовал вложить в свои слова всю силу убеждения:
— Господи, я же вас предупреждал! Лишь бы потом не говорили, что я вам не говорил, честное слово! Друзья мои, там пекло, там опасности, это же не шутки. Опасности подстерегают, словно волки. Да и настоящие волки там есть, честное слово… А в озере нет дна. Я мучился десятки раз, чтобы достать дно, и — черт возьми! — не смог…
— А может, это потому, что вам не повстречался более сильный черт, — прибавил Дан вполголоса.
— Друзья мои, я уже вам сказал! А если не говорил, то повторяю, честное слово… Пусть вас бог бережет от водоворотов на Форельном озере. И Добреску нам говорил об этом, уже на смертном одре, честное слово! Там настоящие ураганы, катаклизмы…
— Вы были там?
— Был, друг мой! Я там был дважды. Однажды меня так закрутил водоворот, который разбил в щепки лодку, едва не проломил мне голову, честное слово…
Черешары не обращали внимание на бессмыслицу, им хотелось во что бы то ни стало раздобыть лодку.
— Не может быть, чтобы ваша лодка не выдержала, — Мария попробовала обратиться к лести.
— Это единственная лодка, друзья мои, единственная лодка, которая может выдержать, честное слово. Иначе водоворот… Но там есть и другие опасности, более худшие, еще страшнее, чем водовороты, честное слово. Господи, это же говорю вам я! По озеру ходят нечистые, духи. В каждом гроте полно вурдалаков и призраков… Это настоящие духи, друзья мои, это не болтовня и не россказни, честное слово…
— И вы их видели? — спросил Ионел.
— Так же, как вас возле себя. Несколько призраков в двух метрах. И они так орут, друзья мои, даже голова раскалывается. Кто их раз увидит, то уже не будет нормальным человеком, честное слово!
— Это уж точно! — подтвердил Виктор.
— Так, так, друг мой! Я не ошибаюсь. У меня острое зрение. Так и Добреску сказал мне на Оленихе: «Парень! У тебя зоркие глаза!» Это большое дело, друзья мои, честное слово!
Дан уже не мог терпеть. Он только и был в состоянии спросить таким тоном, которым спрашивают, который час или где ближайший почтовый ящик:
— Вы над нами смеетесь, или это над вами кто-то пошутил?
Охотник горделиво встал со скамьи:
— Юноша, я тебе не разрешаю! И прошу тебя быть вежливым! Ты знаешь, с кем разговариваешь? Честное слово! Даже тогда, на Оленихе, Добреску сказал мне…
— Вот вы и нам скажите! — прервал его Дан. — Вы даете нам лодку или нет?
Ультиматум разгневал охотника:
— Вам должно быть стыдно! Если бы здесь не было директорского сына, то я мог бы сказать, что вы — настоящие ослы, честное слово!
Директорский сын понял, что есть возможность вмешаться:
— Мы очень убедительно просим вас хотя бы сказать, вы сможете или не сможете одолжить нам лодку?
Петрекеску бессильно опустил плечи перед Ионелом:
— Дорогой мой, это невозможно. Когда-то я смог бы, но сейчас не могу… Лодку я давно продал, честное слово!
Черешары ощутили, как у них пошатнулась земля под ногами. Кто и за что обрек их на такие пытки?
Дан бросился на охотника, словно сумасшедший. Это счастье, что Урсу успел остановить его в последний миг.
— Ну, хорошо, сударь! — запричитал Дан. — Вы не могли нам сказать это прежде, чем морочить голову всеми этими бревнами, Добресками, Оленихами и другой фигней?
Охотник закипел от злости. Слова вылетали из его уст, словно патроны:
— Юноша! Честное слово!
После этого быстро, по-военному, он встал. Урсу закрыл глаза и упал снопом на скамью:
— Сударь! Если так будет длиться еще минуту, то мы вырвем с корнем вон то дерево и посадим его вам на голову вместо шляпы! Честное слово!
Дерево, на которое он показывал, было самым большим во всем парка.
Ночь уже набрала полную силу. С непроглядным мраком, с неожиданными шумами, с бесчисленными тайнами. И с месяцем, лучи которого запутывались в гуще деревьев.
На перекрестке улиц двое ребят, вступив в союз с ночными духами, шепотом подгоняли друг друга:
— Иди ты, каракатица застывшая!
— А почему не идешь ты?
— Тебе страшно, болван?! Хватит костями звенеть…
— Мне страшно? А ты не видишь, что сам дрожишь, словно тряпка на ветру?
— Если я не вставлю тебе металлических колец в челюсти, то натру язык наждаком, обормот!..
Конечно, это были они — Сергей и Трясогузка. И разговаривали своим, ясное дело, обычным языком. Хотели что-то совершить, но им не хватало смелости.
— Итак, ты не идешь? Я хочу знать точно!
— Ты же не шеф. Наконец, кто ты такой? Ишак… Я возвращаюсь…
— Подожди! Мне пришла гениальная идея! А что, если нам пойти вдвоем?
— Согласен. Идем вместе…
— Надо было всего полчаса, чтобы решить такое простое дело.
В конце концов, они, сперва поглазев во все стороны, отправились. Ступали на носочках, прислоняясь к заборам, прячась в тени деревьев, словно двое людей с нечистыми намерениями… Какая-то улица… еще одна… Большой дом с многочисленными огнями, перед которым они окаменели на минутку.
— Дом Ионела, — прошептал Трясогузка. — Видишь, как хорошо, что мы захватили карту!..