Рыцари черешневого цветка - Страница 44

Он не имеет права спать! Кроме отца, никто не знает, что и он отправляется в экспедицию. И не должен знать… Он проводит черешар вплоть до выхода из города и еще немного, он перегонит их обходной дорогой, так как хорошо ее знает, и неожиданно появится перед ними! Ну, как вытянутся у них лица! В особенности у невыносимой, отвратительной…! Сперва он ей не скажет, что папочка ему разрешил… Пусть себе думает, что он убежал из дома!.. Как же ему мог разрешить отец?..

Какой хороший дед Тимофте! Тик уже думал, что тот не придет… придет… придет… Нет! Нельзя спать. Может, в самом деле лучше найти иглу?.. Он не имеет права заснуть… Лишь бы не пропустить, когда они будут выходить… Какое же волшебное слово? Тьма? Сон?.. Мягкость?.. Звонок?.. Звонок?.. Так! Звонок!.. Так оно и есть: звонок…

Будильник сердито разбудил Марию, вырвав ее из самого сладкого сна. Но она сразу же соскочила с кровати, нажала на кнопку звонка и глянула на улицу: светает…

В соседней комнате Тик, малыш, который так настырно воевал со сном, был самым счастливым человеком на земле. Он отыскал волшебное слово… Сон и сновидения нарисовали на его лице невыразимое счастье открытия.

Колокольчики времени молчали, и никто, ну совсем никто, не шепнул ему на ухо, что он спит. Только волшебная фея нагнулась и поцеловала его в глаза. Но шума торопливых шагов на рассвете он не услышал…

Глава восьмая

1

Все улицы города, какими извилистыми и запутанными они бы не были, где бы они ни начинались, выходили, в конце концов, к главному шоссе и вливались в него, превращая его таким образом в единую дорогу, которая вела из города к горам, которые виднелись вдали. Речка с обрывистыми берегами окружала город, словно крепостной ров и не давала возможности другим улицам выходить за город. Через речку перекинули только один мост — большой каменный на северной стороне. Это место называлось «Возле барьера». В течение нескольких лет здесь выросли единичные перекошенные избушки и деревянные будки, съеденные временем. Ночью барьер спал крепким сном, его изредка беспокоил скрип подводы и клаксон автомобиля, зато уже с самого утра начинался гам и не умолкал он вплоть до захода солнца. Подорожные, подводы, запряженные волами, легкие экипажи, велосипеды, изредка легковые или грузовые машины, лошадиные упряжки, а в особенности подводы с полотняным верхом плыли и плыли беспрерывным потоком к городу. Чужие или знакомые люди поздравляли один другого тем странным способом, который заведен повсюду, и всегда рассказывали, для чего они прибыли в город. Люди возле барьера разговаривали приблизительно вот так:

— Доброго дня тебе, кум! А меня вот послала жена с овощами…

Его собеседник, может, и в самом деле кум, а может, и совсем чужой человек, вежливо отвечал:

— Пусть тебе бог помогает! Сегодня, наверное, будет сложно на базаре с птицей…

Еще кто-то торопился вставить свое слово:

— Желаю тебе всего доброго! Такого большого, как твое сердце. Сегодня вечером я уже буду возвращаться в село не пешком — куплю себе велосипед.

— Вот тебе на! Разве ногам от этого легче?

Люди знакомились, обменивались новостями, выкуривали по трубке, ободряли, одним словом, все так же, как перед въездом в любой город. А поскольку каждому надо было приобрести в городе какой-либо товар, они не забывали справиться о ценах. Без такой болтовни возле барьера люди уже не могли обойтись. Так они привыкли. А когда здесь появлялся какой-либо незнакомец, наперебой торопились отгадать, что же он за человек, судя по его товару и по его поведению.

— Этот из-под леса, из Цурлуя… Глянь на его гамаши!

А чтобы убедиться самому или убедить других, надо было бросить один единственный вопрос:

— Что везешь? Сливы или абрикосы?

— И то, и то…

— Вот видите, я же говорил, что он из-под леса, с Цурлуя…

Однажды утром знатоки возле барьера оказались в затруднительном положении.

— Кто бы это мог быть, тот старик?.. Глянь-ка на него!

— Я сказал бы: путешественник, так как он побрился с вечера…

— И ну тебя! Разве не видишь, что на нем ботинки!

— Может, какой-нибудь контролер…

— А как же, контролер! Еще скажешь — дипломат. Что ему здесь делать?..

— А я думаю, это какой-либо голова… Вы гляньте, как он таращит глаза на черешни!

— Ты разбираешься в людях так, как моя дочка в кулинарии…

— Эге же! Это очень похвально слышать от тебя!

— Это и не похвала, и не осуждение, так как у моей доченьки только-только прорезались зубы…

Людям стало весело. Тот, у которого маленькая дочурка, продолжал дальше:

— По одежде можно было бы сказать — он из города… Жаль, что не курит. Так как человека можно узнать и по тому, как он держит папиросу.

— Вон, глянь! Есть! Он закурил трубку!

— Из города! Так как весьма взволнован для своего возраста. Я сказал бы, что он пенсионер или учитель… Трубка…

— Э, нет! Я готов дать руку на отсечение! Трубку курят только учителя. В нашем селе двое таких: одного зовут Петека, второго Прогаб. И оба сосут трубку.

— Эге! Здесь это не подходит… Если мы будем считать так, то тогда выйдет, что каждый с посохом — пожарник…

— С чего бы! Что ты этим хочешь сказать?

— В нашем селе есть один мужчина с палкой. Звать его Скурту. Он пожарник, повредил себе на пожаре ногу…

Люди снова рассмеялись, но все равно им не удалось определить специальность незнакомого странника возле барьера, который стоял себе, опершись на деревянные перила. И вскоре люди забыли о нем, но не потому, что им надо было упорядочить кладь на подводах или напоить скот. Другое привлекло их внимание: на дороге появилась группа юношей, которых они не очень часто видели, хотя почти все были из под гор.