Каждый раз, вспоминая тот случай, инженер ухмылялся. В самом деле, тогда, после серьезной школьной неудачи, он надумал убежать с цирком, и никто об этом не знал, даже ближайший друг. Парень тренировался, целый день делал разнообразнейшие акробатические и жонглерские упражнения, воображал, как будет выполнять невероятнейшие номера. Такие, которыми пленил его цирк. А перед тем, как он хотел сказать все отцу-матери, появился дед Тимофте…
Со временем Флореску смеялся, вспоминая тот случай, но что за страшные тогда были минуты! И как дед Тимофте догадался? Никогда он не спрашивал об этом у него.
— Как вы тогда догадались, дед Тимофте, что я хочу убежать с цирком?..
— Ты даже сейчас об этом спрашиваешь, — улыбнулся старик. — Прошло уже столько времени, я уже и не припоминаю хорошо… Наверное, потому, что весьма часто видел, как ты кувыркаешься через себя и ходишь вокруг цирка… Я немного пришел в изумление и пошел к ним…
— Вы разговаривали с работниками цирка?
— А откуда же я мог бы узнать, что ты хочешь уйти?.. Я взял их в разработку, и они мне сказали все… Ну, поскольку сейчас нет уже никакой опасности, то я могу сказать, как у них загорались глаза из за тебя.
Засмеялся и инженер. Правда, немного двусмысленно. Его охватили необъяснимые ощущения и сентиментальность.
— А вы знаете, что для меня не ясно, дед Тимофте?.. Почему вы ничего не сказали отцу…
Старик повеселел:
— Немного припоминаю… Я, кажется, опасался. Думал, что когда об этом узнает кто-то из домашних, то ты убежишь с другим цирком.
Повеселел и инженер:
— Наверное, так оно и было бы… Если бы мне только кто-то сказал хоть слово наперекор, если бы я только ощутил один-единственный жест, то пошел бы куда глаза глядят… Это ваше особое душевное качество, дед Тимофте. Вы всегда знаете, когда и куда надо что-то направить.
— Может, так оно и есть, как ты говоришь, — скромно согласился старик. — Я все принимаю близко к сердцу…
Увлекшись разговором, инженер забыл, что он хозяин в доме. А вспомнив, быстро поставил перед гостем вазу, полную цитрусовых.
— Угощайтесь, дед Тимофте… Чувствуйте себя, как дома…
Старик внимательно посмотрел на апельсины, заботливо завернутые в красную шелковистую бумагу. Неожиданная мысль появилась у него в голове.
— Где вы нашли так заботливо завернутые апельсины? — поинтересовался старик.
— В доме инженера Флореску! — ответил, улыбаясь, хозяин. — Это одно из Тиковых удовольствий: заворачивать апельсины, так говорит его мать… А я скорее думаю, что настоящее удовольствие для него — искать, где я прячу красную бумагу. Так как я каждый раз меняю тайник, а он каждый раз его находит…
— А я думаю, что ему по душе заворачивать их, — мягко запротестовал дед Тимофте.
— Если так говорите вы, то так оно и есть… Бесспорно, так и есть, дед Тимофте. На днях как-то я пошутил…
— Тогда я не хотел бы продолжать. Ты только что сказал, словно у меня есть хорошее душевное качество. Может, это и правда.
— Так, дед Тимофте: вы всегда знаете, когда и как надо что-то сделать…
— Так вот… я тебя очень просил бы, чтобы ты отпустил парня вместе с другими в пещеру.
Инженер ответил, не поднимая взгляда на старика, который, побледнев, ждал ответа:
— Я отпускаю, дед Тимофте…
На дворе дед Тимофте услышал, как его кто-то позвал шепотом от окна:
— Я иду, дед Тимофте?
— Идешь…
Курносый малыш припал головой к плечу деда Тимофте. И умилил его до слез.
Стояла непроглядная ночь, поэтому никто никогда не смог бы утверждать, что якобы видел, как плачет дед Тимофте.
Ночи накануне больших странствий… Белые огромные паруса, поднятые на корабле детства… Я вижу тебя на берегу неспокойного далекого океана; и кто бы ты ни был, ты несешь чистый флаг детства; я ощущаю все твои страхи, в особенности боязнь разлуки и боязнь противоположного берега, который плывет к тебе на всех волнах…
Ночи накануне больших странствий… Ты жил и мечтал о них столько раз, и если они тебе не припоминаются, значит, они перешли ко мне, и именно поэтому в это мгновение я возвращаю их тебе назад… Сперва ты грезил ими много дней, недель, может, месяцев, и в течении тех многих дней ты узнал цену времени, часов и минут. За эти дни ты отдал всего себя движению, подружился со всеми мечтами, тебе хотелось бы закрыть глаза и сказать большому времени: иди! иди быстрее! Я хочу, чтобы настала большая ночь…
Но это обыкновенная ночь, ночь, похожая на все другие, и тогда ты просишь сон, чтобы он подошел к глазам. И веки твои закрываются, но в голове у тебя полно молний, которые освещают странные громады большого странствия. Тебе хотелось бы спать, погрузиться в эфемерный сон, оставить свое время, полететь в другое время, которое мчит вперед без тебя, без твоих мыслей, без твоих желаний, без твоего огромного нетерпения. Но сон не приходит, молнии не гаснут, дрожь не оставляет твоего тела.
Мало-помалу твои мысли, посланные в далекое странствование, встречаются с другими мыслями, которые приходят из мира, которого ты не будешь знать никогда. Видения твоих мыслей стираются нереалистичными картинами, которые наваливаются из ничего, они увеличиваются и начинают заполнять все. Какой-то танец галлюцинаций, без смысла, размывает их контуры. Откуда столько черных, гибких гостей таких невероятных размеров? Как быстро они успокаивают тебя! Ты — их раб, а они существуют только в эти исключительные мгновения. Немного спустя от них не останется даже упоминания. Ничего-ничего, только лишь ощущения, что они были. Были… были… Кто?.. Ты не узнаешь никогда… А гости тем временем растут, мягко наваливаются на тебя, укрывают тебя черными покрывалами, поднимают по спирали, поднимают, поднимают, и ты ощущаешь, что веки твои давно закрылись, и ты знаешь, в конце концов, ощущаешь в один коротенький миг просветления, что пришел сон… Сон… Сон… Ты заснул. Мир вокруг тебя, который касается тебя, может, благодаря тебе, узнает счастье.